Я часто думаю: зачем женщина и мужчина зачинают ребенка, заранее зная, что он на 90% останется сиротой? И не нахожу ответа. Эти дети не нужны собственным родителям, а обществу, пожалуй, тем более. Ну, пожалеем мы их. Ну, дадим покушать и денежку. А что дальше? Кто их будет воспитывать и наставлять на путь истинный?

- Пойдешь, доченька, прямо. Потом налево, потом вниз по ступенькам… И вниз, вниз по ступенькам, - напутствует меня бабушка во дворе дома № 9 по улице Рабочей молодежи.

Вниз, вниз, вниз - эти слова словно застряли в голове. Куда уж ниже, куда еще опускаться? Полуподвальное помещение. Обшарпанные стены. Запах свежей гречневой каши и ненужного одиночества. Где-то здесь находится подростковый клуб для беспризорных детей.

Мы живем, не думая о том, что эти сегодняшние бомжата могут стать ворами, убийцами и проститутками. Мне было бы страшно прожить так хоть один день в моей жизни, ощутить полное одиночество и непригодность. А они еще дети.

Кто же и где же их родители? Алкоголики, наркоманы, бомжи, зеки, разведенные люди - те, которые предпочли скрыться от собственных детей за завесой слабости и непонятных удовольствий.

“Благотворительность бывает разная. Никто не может отнять у человека право помогать, как хочется и кому хочется”. Эти слова директор клуба “Помоги себе сам” Рустем Шайхутдинов взял за своеобразный девиз.

Когда он начинал благотворительность как дело, его никто не понимал. Едва миновал августовский кризис 1998 года. Фирма Рустема, как тысячи других, обанкротилась. В самом разгаре был скандал с Зеленодольским детдомом. Знакомые крутили у виска, друзья спешили помочь…

В глазах многих Рустем, его мать и сестра почти что не делают ничего особенного. Да, помогают. Да, кормят детей. Да, дают им ночлег. За полтора года “помогли себе сами” 30 детей. Вам кажется, что этого мало в миллионном городе, где на каждой улице попрошайка-подросток просит, неизвестно на что, милостыню? А что Вы сделали для того, чтобы хотя бы один из них не клянчил деньги у прохожих?

“Здесь всегда есть что поесть, где поспать и умыться… Что я делаю, когда милиционер приводит ко мне ребенка? Проверяю на вшивость. В зависимости от результата стригу и мажу противопедикулезной мазью. Ни о чем не спрашиваю. Если человеку надо, он сам расскажет, как дошел до такой жизни.

Это дети разных родителей. Один особо добрый отчим скрутил мальчика проволокой и воткнул концы в розетку. Руки грозился отрубить. Мальчонка в панике-ужасе прибежал в милицию. Так попал к нам. У другого мама - наркоманка. Отца нет. Семилетний ребенок ходит в СПИД-центр и меняет использованные шприцы и презервативы на новые.

Но есть и иные случаи. У одного пятилетнего малыша мать и бабушка, мягко говоря, любили выпить. Я на лето увез его в Берсут. А за два месяца вдали от сына мать переродилась - перестала пить. Им квартиру дали в Азино, теперь они в гости к нам приходят… Я не хочу, чтобы здесь, в клубе, им было лучше, чем дома.

Откуда деньги? Я сдаю в аренду часть моих бывших складских помещений. Эти три тысячи в месяц для нас - манна небесная. Я архитектор по образованию, кое-что зарабатываю. А раньше - знаете уже - был предпринимателем. Я не могу подчиняться… И решил уйти в дело, не связанное с деньгами и с начальством.

Свои дети у меня есть. Старшая дочка - представляете - в 17 лет собралась замуж. Он ездит на белом “запорожце”, делами рулит. Младшей - пять лет. Вообще моя мечта по жизни - семейный детский дом в Берсуте, в Мамадышском районе. Оформить опекунство и воспитывать этих детей. Вы знаете, все, кто приходит, удивляются: у Вас такие дети симпатичные. На уличных-то и не похожи.

Когда я имел деньги, был предпринимателем, я получал в день по несколько писем с просьбами оказать мало-мальскую помощь. Их было около тысячи. И ни на одно я не ответил.

Потом, когда я сам составлял письма с просьбой помочь - не мне, а детям - я ломал голову над тем, почему же я не отвечал на такие же письма.

Мы отправили почти тысячу писем. Получили три ответа. Шестьдесят коробок печенья, двести пар тапочек от “Спартака” и деньги от моторостроительного завода. А недавно привезли гречку и картошку. Так и живем…”.

Что заставляет людей творить добро? Вера в Бога, ожидание отдачи, замаливание грехов? Чужая душа – потемки. Но я верю в светлые души. Я смотрю на Рустема и понимаю, что его усилия дают нам с вами шанс стать более человечными. Каковы бы ни были мотивы такой помощи, она работает на общество в целом, снимая социальную напряженность, делая его более гуманным.

Я ухожу. Вверх по ступеням, на улицу. Оказывается, можно подниматься вверх по лестнице, ведущей вниз, а можно – ползти вниз по лестнице, ведущей вверх. От зла – к добру. Или наоборот. Все зависит от направления и воли человека.